После того, как людей официально лишили «Нутеллы», худшие из них стали нелепо утверждать, что китайская рисовая мука или египетский сыр лучше европейской сладкой заразы. А те, кто не верит, что в России прям завтра поднимется сельское хозяйство, — редиска. Короче, я по всем параметрам претендую на попадание в категорию плохих. Еще и за то, что, кроме несогласия с тем, что «Нутеллу» можно заменить инжирным вареньем из Ирана, испытываю стыд за ярый порыв дружить с отсталыми странами, а не с нормальными.
Мне повезло, потому что я для государства никакого интереса, кроме как финансового, не представляю. У нас с ним сугубо денежно-бестоварные отношения: я плачу за отопление, которое не отапливает, свет, который не горит, и дорогу, которую не ремонтируют. По меркам государственным я — мелкий шажок к покупке очередной недвижимости в Швейцарии, раб и тварь дрожащая. А мнение мое по поводу сломанного мусоропровода в подъезде и отсутствия «Нутеллы» на столе не интересует никого.
Соответственно, и гнобить меня никто не будет, если я скажу, что французский багет мне дороже, чем тандырная лепешка у метро «Теплый стан». Скрипи, себе, детка, да жировку оплачивай. В почтовом ящике которая. А остальное — не твоего ума дела. Но если я — вошь, то, например, Людмила Улицкая — право имеет. Она возбуждает в паразитах типа меня нехорошие чувства. Улицкой надо погрозить пальчиком и поставить в угол прежде, чем она погромче призовет здравый смысл. Ведь вошь может внять призыву и призадуматься. И тоже так вот все бросит и кинется писать романы. А тогда кто будет копить на несуществующую пенсию и оплачивать элитных проституток в бане?
Русский путь
Весь этот телевизионный шлак, которого наслушаешься, пока в метро через весь город едешь, сводится к «особому русскому пути». Что и говорить, популярность славянофильства после запрета сношений с культурными странами растет, как радиоактивные грибы. Вроде и идеи те же, да не те. Мутировавшие какие-то. Шляпка большая, да ножка гнилая.
А главное, заметили, как душевно те самые 86%, про которые твердит фонд изучения какого-то общественного мнения, откликается на посылы о русской самобытности? И путь у нас особый, и русский человек – особый, и власть, а там за бугром — все скучное и предсказуемое. Не жизнь, а так, жалкое существование. А кто не внял, пусть включат вечерние новости.
У меня, слава Богу, телевизора нет, и радио тоже нет. Казалось бы, я ограждена от государственной пропаганды. Не тут-то было. На меня тоже найдется средство для внушения, связанное с иноземными вторжениями. И на мою голову упадут свежевыращенные плоды телепрограмм Дмитрия Киселева. Например, бабули и дедули, сходившие в поликлинику померить давление, а теперь бодро шагающие в районный супермаркет за творожком. Одна из таких просветительниц на днях вцепилась мне в локоть и отчаянно пыталась вразумить. «Нашенское надо брать. Белорусское или, на худой конец, украинское. У нас все чистое, а там …овно одно ГМОшное».
Из Петербурга в Москву
До того, как портреты Хомякова, Самарина и иже с ними украсят российские школы, время есть. Теоретически. Практически его не осталось, потому что все, чтоб было, уже разнесли в пух и прах. Площадку, так сказать, хорошенько расчистили: нет ни образования, ни науки, ни культуры, ни медицины. Зато есть тот самый некий русский путь, которым мы и идем и который параллельно ищем. Ищет полиция, ищут пожарные, ищут политики. Где ты, о, мечта миллионов? В какую сторону извиваешься, через какие медные трубы проходишь? Уж не через те ли, которые выкапывают бульдозеры в каждом дворе, как только зима наступает?
Если путь и не найден пока, то, по крайней мере, его красочную иллюстрацию уж точно можно посмотреть на всем протяжении трассы М-10 из Петербурга в Москву, как завещал нам еще один великий классик. Дороги на трассе нет – одни бетонные плиты вместо асфальта. Великое трехчасовое стояние на светофоре в Вышнем Волочке еще есть и деревянные сортиры с дыркой в полу. Где еще такое повидаешь?
Мечта Хомякова
Последний диалог, который навел на размышления о том, что, может быть, славянофилы и правы были, настиг меня в подмосковной электричке. Тишину вагона сотрясала пылкая речь молодой девушки, заставившая невольно вытащить из ушей последний альбом Тома Йорка.
«Ой, а я что-то так подсела на Булгакова, представляешь? Кто бы мог подумать? Такой у него все-таки стиль интересный. Ну, пьесы я не люблю, а вот роман — это да». В самом конце вагона сидит ко мне спиной дутый пуховик и продолжает: «А Чехова ты читала? В метро? Да ты что! Как же Чехова можно читать в метро? Для него отпуск брать надо!».
На этой строчке объявили мою станцию. Хоть я сидела в противоположном конце вагона, но не удержалась и специально пошла к задней двери из любопытства взглянуть на современного почитателя Булгакова. Лет 18-19, грязное пальтишко, синие джинсы со стразами, а на них — литровая пластмассовая баклашка пива, которым молодая филологиня во время выступления промачивала горло. Рядом рассыпался пакетик с кальмарами.
Так я впервые столкнулась с новым типом личности – гибридом интеллигента и гопника. Мечта Хомякова. Светлое будущее из подмосковных Люберец. Особый тип человека: семки в сочетании с Анной Карениной. Может быть, действительно, в этом и есть наша русская самобытность? Особая, непонятно какими путями народившаяся.
Я теперь и за «Нутеллу», кстати сказать, больше не переживаю. Как говорит интернет, еще в 2011 году во Владимирской области построили завод по ее производству. Так что площадку расчистили, денег наворовали, национальную русскую идею нашли. Только сельское хозяйство завтра поднять остается. И все. Все у нас есть, всего в достатке.